Гауди во время "трагической недели" в Барселоне

Гауди оставался в парке. Запертый в его гра­ницах, он, вероятно, совершал свои обычные прогулки к распятию на вершине Лысой горы позади своего дома. Отсюда он мог смотреть на юг и видеть дельту реки Льобрегат, неподалеку от которой располагалась Колония Гуэль. Справа от него находился монастырь Святой Терезы, а за небольшим холмом прятался Беллесгуард. Прямо под ним расстилался город, во искупление грехов и пороков которого и строился собор Саграда Фамилиа.

Мартинель вспоминал, что днем во время «трагической недели» Гауди наносил визиты за­болевшему Альфонсо Триасу. Гауди «находил ком­форт в этом вынужденном затворничестве, де­лясь своими страхами, что строящийся собор может стать жертвой восстания. Мальчик успо­каивал его, предсказывая, что бунтовщики не раз­рушат то, что может обеспечить работой столь­ких людей. Гауди благодарил его со словами: «Хорошо бы Господь услышал тебя!»

Однако Бассегода в своем труде подвергает этот рассказ сомнению: по свидетельству очевид­ца, они с архитектором по меньшей мере раз в неделю бывали в городе, инспектируя ход стро­ительства Каса Мила.

«С балкона мы увидели суету на улице Mayor de Gracia... и после того, как мы осмотрели всю стройку, Гауди сказал: «Я пойду к Саграда Фамилиа». Байо пожелал сопровождать его, и когда они дошли до улицы Арагон, то услышали громкие звуки выстрелов. «Это стреляют?» — спросил Гау­ди и спокойно продолжил движение к собору».

Описание очевидца помещает Гауди в самый центр сражения в Эйшампле — в нарушение ука­за генерала Сантьяго, запрещавшего горожанам выходить на улицу. Относительная изоляция Гауди в Парке Гуэль могла быть причиной того, что он не слышал о приказе Сантьяго. Газеты тоже не выходили. Во вторник утром люди по-прежнему отправлялись по магазинам, чтобы за­пастись провизией, а потом бросались по домам и накрепко запирали двери. Если верить воспо­минаниям, то Гауди не изменял себе. Как всегда упрямый, он не желал, чтобы мелкие препятст­вия вставали на пути уже начатого дела. Более того, Байо говорил, что они осматривали все зда­ние, что занимало довольно много времени.

По словам Байо, первые инциденты, которые они наблюдали после того, как покинули Парк Гуэль, произошли на ronda прямо над Грасиа. И хотя покидать безопасный парк было чистей­шим безумием, никто не знал истинных границ опасности и разрушения — всего через два часа город балансировал на грани полной анархии. Пробираясь к Каса Мила, Гауди и Байо проходи­ли через самый центр штурма. К западу от них район Грасиа был охвачен революционным пла­менем, на юге, в районе университета, разруша­лись и сжигались монастыри, на востоке от Каса Мила в готическом квартале бурлил открытый мятеж. Единственный свободный путь вел к со­бору Саграда Фамилиа.

В этот вечер забастовочный комитет, включая Морено, организовал многочисленный митинг на площади у собора. Но здание не тронули, не­смотря на его известное всем символическое зна­чение для города.

В среду утром в РоЫе Sec и Raval были отбиты попытки кавалерии разобрать баррикады. На площади Пласа дель Падро рядом с монастырем Святого Иеронима группа из пятидесяти жен­щин выкапывала трупы монашек этого ордена и на плечах переносила их на площадь. Жуткая процессия медленно двигалась по улице Кармен по направлению к Рамбласу. Целью этих жен­щин были дома самых жестоких обидчиков рабо­чих, знаменитого маркиза Комильяса и его зятя Эусебио Гуэля. Смердящие трупы были выстав­лены на всеобщее обозрение под арками Palau Moja и перед чугунными воротами особняка Гуэль. Ничто не могло с такой силой выразить жгучую ненависть и презрение к этим двум людям.

Мартинель вспоминает, что во время «траги­ческой недели» Гауди читал о том, как император Феодосии «успокаивал нервы». Гауди перенес Феодосия из древнего Константинополя в Сре­дневековье, и тот с противоположного берега Босфора наблюдал, как горит Святая София. Это искажение истории служит яркой иллюстрацией склонности Гауди к внешнему эффекту и созда­нию мифов. Очень показательно, что он выбрал ни много ни мало, а Святую Софию, выдающий­ся храм раннехристианского периода, архитек­турный шедевр Византии.

События «траги­ческой недели» преследовали Гауди все после­дующие годы. Все, что он построил после нее, было пропитано католическим духом некоего по­каяния. Все его творческие идеи были высосаны пучиной Каса Мила, значение которого усилива­лось предстоящим сражением Гауди с его свя­щенным храмом.