Н. Бассегода. Антонио Гауди и архитектура Запада XX в.

Портерет Гауди, работа Описсо, 1900 г.

Когда в начале 70-х годов под воздействием сложных социальных и идео¬логических процессов в развитых капиталистических странах пошатнулся ав¬торитет архитектуры, которую уже давно называли «современной», на авансцену зодчества Запада выдвинулось архитектурное направление, назвавшее себя «постсовременным», «архитектурой постмодернизма». Фиксируя самоосознание направления, его важнейший теоретик Чарльз Дженкс во вступлении к книге «Язык архитектуры постмодернизма» (1977) попытался показать зри¬мый образ его представителя. И вдруг: «Если бы я был принужден указать на совершенно явного постмодерниста, я бы привел в пример Антонио Гауди,— очевидно, невозможность, на что быстро обратили бы внимание обозреватели, потому что он был предмодернистом... Я все же считаю Гауди именно пробным камнем для постмодернизма, образцом, с которым нужно сравнивать любые недавно построенные здания, чтобы увидеть, действительно ли они метафо¬ричны, «контекстуальны» и богаты в точном смысле этого...» Что это — ошибка, шутка или насмешка? Но ведь и заканчивается книга слова¬ми о Гауди: «Вкус здания, его запах и осязаемая фактура привлекают чувстви¬тельность, так же как это делают зрение и размышления. В совершенно успеш¬ном произведении архитектуры — как у Гауди — значения суммируются и ра¬ботают вместе в глубочайшем сочетании. Мы еще не достигли этого, но на¬растает традиция, которая осмеливается предъявить это требование будущему». Теперь уже понятно, что отнюдь не в шутку достижения этого архитектора, творившего на рубеже XIX и XX вв., теоретик ставит в пример практикам, ко¬торые придут на смену нынешнему поколению. А ведь не так давно имя Гауди вообще почти не упоминалось в истории современного (без кавычек) зодчества. Еще на рубеже 60-х и 70-х годов эта история казалась такой ясной и, главное, логичной и стройной: к началу 20-х годов в попытках преодоления кризиса капиталистического города и под воздействием идей социального утопизма, с одной стороны, и художественного модернизма — с другой, сформирова¬лась концепция «нового», или «современного», движения, которое пропаганди¬ровало строгость и геометричность форм, их обусловленность конструктивно-технологическими требованиями, отказ от следования архитектурно-художест¬венным традициям в стремлении к будущему, к стилистически единому архи¬тектурному образу. Заявив о себе как о зодчестве завтрашнего дня, новое движение осудило вместе с хаосом исторически сложившихся городов всю архитектуру прошлого и осуждало современную, если она не соглашалась с но¬выми догмами.

В годы после второй мировой войны архитектура современного движения утвердилась почти повсеместно, тем самым как бы объективно показав и до¬казав свои преимущества. Будущее было ясно и безмятежно. «Современной» архитектуре предстояло идти вперед.

Правда, в такую схему плохо укладывались бесспорно крупные фигуры архи¬текторов XX в. (О. Перре, М. Пьячентини, Э. Мендельсон, Р. Эстберг, Э. Сааринен...) и даже целые течения (экспрессионизм, органичная архитектура, нео¬классицизм), но зато историки были спокойны: пусть неудачник плачет, и все, что «несовременно», ценности не имело. А уж о барселонском отшельнике и вовсе говорить было нечего.

Автор «Книги современной архитектуры»* Мишель Рагон, признававший: «Гауди — поэт камня... Гауди превосходит всех «одержимых творцов» силой своего дарования», восхищавшийся его композициями, тут же уверенно говорит: «Га¬уди мало что изобрел. В истории современной архитектуры Гауди не принад¬лежит место новатора. Он не продвинул архитектуру ни на один шаг». Отно¬шение теоретиков и историков современного движения не смогло изменить даже заявление Ле Корбюзье: «Я увидел в Барселоне Гауди — произведения человека необыкновенной силы, веры, исключительного технического таланта... Его слава очевидна сегодня в его собственной стране. Гауди был великим художником». Впрочем, и в данном случае, без сомнения, художник в Ле Кор¬бюзье перевешивал пионера движения.

С нескрываемым непониманием и раздражением (и после справка: «В течение долгого времени Гауди был предметом ненависти как со стороны архитекто¬ров-функционалистов, так и академистов») М. Рагон признает, что «самый круп¬ный современный испанский архитектор Хосе-Луис Серт... много построивший... в духе СИАМ опубликовал в 1955 г. труд, посвященный творчеству Гауди. Но наиболее удивительно,— пишет Рагон,— заключение, сделанное этим архи¬тектором функционалистом: «... Вполне вероятно, что при дальнейшем раз¬витии современной архитектуры последние опыты Гауди приобретут все большее значение и будут по достоинству оценены. Тогда будет признано величие его роли пионера и зачинателя».