Поездка в Каркассон

Замок Каркассон

Архитектурное образование Гауди углубля­лось при посещении строительных площадок и в учебных поездках. Директор Высшей школы ар­хитектуры Элиас Рогент брал своих самых способных студентов в путешествия, чтобы они могли взглянуть на памятники архитектуры и попрак­тиковаться в том, что проповедовал Виоллё-ле-Дюк. Одна из таких поездок имела целью взгля­нуть на реставрацию Виоллё-ле-Дюком средне­векового Каркассона. Это путешествие было однодневным, но Гауди был настолько серьезен, что местные жители подумали, что имеют дело с самим Виоллё, и пожелали оказать ему почести. Здесь, как и во многих других случаях, личность Гауди послужила благодатной почвой для мифов. Эта ошибка имеет символическое — почти фрей­дистское — значение. Как бы то ни было, по свиде­тельству одного из очевидцев, «он нашел рестав­рационную работу блестящего французского ар­хитектора слишком театральной — несмотря на применение строгих археологических критериев».

Еще один миф о поездке Гауди в Каркассон связан с его первой любовью. Так, легко узнаваемый главный герой рассказа Марагалла глубже вжимается в диван и рассказывает свою печаль­ную историю.

«Три года назад я был влюблен в юную де­вушку, которая в течение двух недель жила у дру­зей нашей семьи. Это был краткий визит — она иностранка. Но я был безумно влюблен и прихо­дил каждую свободную минуту. Я думал, что она знает о моих чувствах, потому что она была так мила во время бесед со мной. Я был очарован ею, но вскоре обнаружил, что у себя на родине она уже обручена с другим. Наконец, настал день ее отъезда, но у меня не хватило духа попрощаться с ней, и я в совершеннейшем отчаянии остался дома. Больше я о ней почти ничего не слышал — только то, что она, как и предполагалось, вышла замуж в своем родном городе. Прошло уже три года, но бессонными ночами ее образ до сих пор стоит у меня перед глазами».

История, поведанная Марагаллом в рассказе «Calaverada», — это слащавый вымысел. Его об­разы взяты из пасторалей с укромными садика­ми — hortus conclusis, — являвшими собой символ убежища, защищавшего чистоту недоступной де­вушки, одетой в ослепительно белые одежды. Тем не менее эта последовательность романти­ческих клише дает некоторое представление о границах дозволенного в отношениях между по­лами во времена Гауди.