Детали фасада

Вид на фасад с торца дома.

Каса Висенс был признан одной из несколь­ких революционных работ периода развития эс­тетики модернизма. Он управляет пространст­вом своим головокружительным нагромождени­ем геометрических форм. Внешняя отделка Каса Висенс — это живой многоцветный ориента­лизм. В его стенах кирпич переплетается с кера­мическими гирляндами бархатцев, которые Гауди раньше видел на этом месте.

На балконе помещен ряд раскрытых подсо­лнухов. Существует много увлекательных теорий об использовании Гауди подсолнухов в качестве некоего символа. Своенравное и непокорное растение, подсолнух является широко распро­страненным символом души. В 70-х и 80-х годах девятнадцатого века он был очень моден в Бри­тании. Этот цветок использовал Норман Шоу, а также Уильям де Морган — в своей персидской керамике. Хоуэл и Эванс продавали часы с ци­ерблатом в форме подсолнуха. В Кенсингтоне и Челси дома в стиле королевы Анны были окайм­лены терракотовыми подсолнухами. Один из са­мых знаменитых обитателей Челси, Оскар Уайльд, который сам отзывался об этом цветке как о «яр­кой эмблеме постоянства», был изображен на ка­рикатуре в виде подсолнуха.

Рафолс утверждал, что нашел в бумагах Гауди английский архитектурный журнал, который мог вдохновить архитектора. Подобное влияние мог­ли оказать и работы Томаса Джекила, который изготовил каминные подставки для дров в форме подсолнуха для своей «павлиньей комнаты» и чей японский павильон, спроектированный для выставки в Филадельфии, посвященной столе­тию независимости Америки, был привезен на парижскую выставку в 1878 году. Это сооруже­ние было изображено на одной из первых экспе­риментальных фотографий, помещенных в жур­нале «Британский архитектор». Это мог быть именно тот журнал.
Кованая железная ограда, отделяющая дом от внешнего мира, узор из подсолнухов на керами­ческой плитке и ворота в виде металлических пальмовых листьев — все это создает впечатле­ние чего-то промежуточного между городом и деревней, между общественным зданием и част­ным домом. Но именно во внутреннем оформлении творческое воображение Гауди разыгралось вовсю. Он создал в высшей степени экзотичес­кую обстановку для развлечения гостей и хозяев. В столовой пространство между потолочными балками взрывалось замысловатым резным орна­ментом из ярко-красных вишен и сочных зеле­ных листьев. Стены до самого цоколя были обли­цованы панелями или плиткой. Но дальше вверх каждый дюйм, не покрытый росписью, запол­нялся увитыми плющом барельефами из прессо­ванного картона, изображавшими птиц, сную­щих по небу среди падающих осенних листьев. Ниже шествовала вереница журавлей и цапель. Гауди значительно продвинулся с тех пор, когда в 1878 году в его дневнике появилась запись: «Украшения были, есть и будут многоцветными».

Украшения были везде, необузданные и даже безвкусные в своей роскоши. Над косо постав­ленным входом откинулась назад классическая гипсовая обнаженная фигура. По углам здания Гауди расположил окна в мавританском стиле, которые напоминают миниатюрные минареты, а над ними поместил абсолютно неуместных тер­ракотовых херувимов.
Но наибольшее восхищение вызывала араб­ская курительная комната с подушками, склад­ным кофейным столиком на ножках в виде кон­ских копыт и кальяном. Это был важный атрибут благосостояния в подверженной влиянию моды тогдашней Испании: даже королевская семья по­строила себе курительную комнату в своем двор­це в Аранхуэсе. Но если убранство Аранхуэса представляло собой лишь точную копию много­цветных полов и стен Альгамбры, то версия Гауди была в большей степени «оригинальной стилиза­цией». В удивительном, похожем на сталактиты потолке из muqamas — рельефной штукатурки — ярко проявился особый дар Гауди адаптировать архитектурные идиомы к новым методам строи­тельства. Потолок Каса Висенс сделан из формо­ванного картона.

Курительная комната — это образец чистей­шего эскапизма для респектабельных буржуа.

Растущий успех поставил Гауди перед необхо­димостью взять несколько помощников. При ра­боте над Каса Висенс он получил еще один заказ на дом в Комильясе, известный под названием Эль-Каприччио. Гауди доверил старому другу и однокашнику Кристобалю Касканте воплотить в жизнь свои рисунки и чертежи. Но работа над собором Саграда Фамилиа превратила неболь­шую практику Гауди в настоящий бизнес со все­ми сопутствующими проблемами. От мастеров, таких, как скульптор Лоренцо Матамала, требо­валась искусная работа. Нужно было наблюдать за строителями, пока в мастерской чертежники увеличивали и заканчивали рабочие чертежи. Изобилие заказов (Эль-Каприччио находился на другом конце Испании) требовало нового подхо­да к руководству работами. Местные сплетники утверждали, что Гауди придал определенное щегольство своему методу. Не снимая перчаток и не покидая своего экипажа с открытым верхом, он расстилал чертежи на коленях и с важным видом руководил работой прямо с улицы. Более того, у него вошло в привычку переделывать и изменять здание, снося стены и целые помещения и затем заново возводя их, как будто это гипсовая модель или макет из картона. Именно в результате этого появилось то, что Дэвид Маккей описывал как «неопределенный симметричный план, который скрывает живой конгломерат домашних помеще­ний». Такой метод строительства был фантасти­чески дорог, даже если достигнутое пространст­венное совершенство стоило того.

«Испания не признает середины. Как скром­ные, так и великие художники руководствуются принципом «посмотрим, что из этого выйдет». Начиная работу, они имеют в голове лишь смут­ное представление о том, что они собираются со­здать, абсолютную уверенность в своих силах, в своей природной гениальности... и, значит, в своей способности либо создать шедевр, либо произвести на свет что-то необыкновенно чудо­вищное».

Конструкция удивительных железных ворот Каса Висенс с узором из пальмовых листьев — это признак верности каталонским традициям работы с железом. Гауди овладел этим искусст­вом в мастерской отца, но ворота явились пло­дом его совместных усилий с другим талантли­вым мастером.