Тяжёлая работа, конфликты с бюрократией, остановка строительства дворца в Асторге.

За последующие четыре года Гауди одиннад­цать раз приезжал в Асторгу, чтобы наблюдать за строительством дворца епископа. Он столк­нулся с деятельностью церковного совета — Junta — при работе над собором Саграда Фамилиа, и там его грубоватые и бесцеремонные ма­неры помогли добиться свободы художественно­го творчества. Однако в Асторге цепочка управ­ления была более гибкой. История, которую рассказывали в Асторге, поможет нам глубже за­глянуть в методы работы Гауди и Грау. Во время утренней прогулки по собору при осмотре мра­морного престола работы Гаспара Бессерры 1562 года, с его горельефами фигур в натуральную величину, Гауди предложил убрать завесу, которая только отвлекает зрителя. Грау не согласился. Он напомнил Гауди, что завеса является важной час­тью католических догматов и привлекает вни­мание к «царственному величию святого причас­тия». Но Гауди настаивал, что вырезанная Бессеррой мантия, которую держат ангелы, уже позволяет достичь этой цели. «Возможно, в этом вы правы, — сказал Грау, — по крайней мере, отчасти». — «Как и во всем остальном!» — вос­кликнул Гауди.

Епископ Грау разрядил ситуацию, предложив следовать предложениям Святого совета по бого­служению, чей ответ был недвусмысленным: ни при каких обстоятельствах они не могут позво­лить снятие завесы, которая является неотъемле­мой частью таинства причастия за божественной литургией.

Гауди прекрасно сознавал свое упрямство и грубость. «Всю жизнь я пытался обуздать свой характер, и обычно мне это удавалось, но иногда моя натура оказывалась сильнее меня», — од­нажды заметил он.
 
На фотографии, сделанной как раз в этот период специально для пропуска на выставку, Гауди предстает перед нами очень толстым человеком, явно набравшим вес за пос­леднее время. Однако чисто выбритый череп при­дает ему здоровый и крепкий вид.

К зиме 1890 года работы продвинулись на­столько, что можно было приступать к водруже­нию галереи. Гауди выбрал неоготическую кон­струкцию, окружающую главный зал. Вырезан­ная из камня внешне галерея не предлагала ничего нового, за исключением тройной арки, которая постепенно расширялась и поддержива­ла балкон, подобно средневековой башне. При­думать деревянную раму, которая поддерживала бы камень, пока он прочно не закрепится на месте, казалось невозможным. Арки рушились дважды. Но затем архитектор сам принялся за дело.

«Вокруг строительной площадки собралось полгорода, чтобы понаблюдать за этим спектак­лем, а архитекторы по всей Испании с ироничес­кими улыбками ожидали, чем закончится это безумие. Гауди, взобравшись на платформу и от­делившись от окружавших его людей, вскидывал руки вверх при каждом движении камня, бурно переживая все происходящее».

Гауди закончил сооружение галереи на закате солнца, за несколько секунд до того, как пошел снег. Но арки снова рухнули, и архитектор упря­мо начал все снова.

«Руки архитектора с блестевшей на солнце кожей на мгновение слились с камнем, двигаясь в унисон с руками рабочего, который много лет спустя с чувством вспоминал этот момент, ут­верждая, что самым ценным признанием его мастерства было объятие Гауди — после того как последний камень галереи неподвижно застыл на месте».

После несчастного случая (епископ повредил ногу) у Грау развилась гангрена, и 21 сентября он умер.

Дворец епископа еще стоял без крыши, но Гауди подал в отставку, напоследок пустив пар­фянскую стрелу в церковные власти: «Они абсо­лютно не способны ни закончить его, ни оставить его незаконченным». Церковные власти чи­нили ему всевозможные препятствия, и теперь он лишился своего союзника и защитника. Пос­ледней работой Гауди в Асторге был проект над­гробия епископу Грау. Архитектор подал в от­ставку, прекрасно понимая, что без поддержки епископа никогда не закончит работу. Гауди пи­сал о Грау: «Его усилия возродить город были грандиоз­ными, но безнадежными. Он взялся за эту рабо­ту, чтобы подать пример и стимулировать актив­ность региона. Окончил он тем, что ему при­шлось бороться со всеми: с начальством в Леоне и прихожанами в Асторге. Абсолютно все, начи­ная с мэра, который занимался поставкой стро­ительных материалов, и до соборного казначея, чинили ему препятствия. Мы ежегодно проводи­ли там большой отрезок времени, и это поддер­живало дух Грау. Никогда не встречал я более сильной и направленной на благое дело воли, чем у него. Пока он был жив, мы справлялись со всеми неприятностями».

До смерти епископа Грау Гауди из Леона часто приезжал в Асторгу. Но преждевременное прекращение работы над про­ектом дома епископа не уменьшило его нагруз­ку—к началу 1894 года он уже получил заказ на постройку винного погреба для поместья Гуэля в Гаррафе.

Через много лет были предприняты попытки уговорить Гауди вернуться, но горький опыт ожес­точил его. Для завершения строительства дворца епископа потребовались десятилетия, и он уже ничем не напоминал оригинальный проект Гауди, который архитектор в ярости сжег.

«Я больше никогда не пересеку Асторгу — разве что в корзине воздушного шара», — гово­рил он.