Несносный характер

Репутация Гауди как невыносимо грубого и агрессивного человека возникла во время его пребывания в Вике, и со временем эти черты в его поведении становились все заметнее — до самой смерти шестнадцать лет спустя. Возможно, подобные вспышки были лишь проявлением усиливавшихся нетерпимости и высокомерия. Однако одними из самых заметных и психологически тяжелых проявлений бруцеллеза считаются резкие смены настроения, иногда приводящие к суицидальной депрессии. Перемежаясь со вспышками гнева и периодами рассеянности, это подавленное настроение сопровождалось физическим истощением, мучительными головными болями, опуханием лимфатических узлов, потливостью по ночам и болезненным артритом. Новые обострения могли быть вызваны волнением, физическим или умственным напряжением и практически любой простудой или вирусом, атаковавшим ослабленную иммунную систему пациента. Лекарства против этой болезни не было. Несмотря на болезнь, Гауди находил время для подготовки проекта группы монументальных фонарных столбов для элегантной главной площади Вика. И если его трехнедельный отдых в Вике можно считать следствием нервного истощения и анемии, а не первых проявлений болезни, то весной 1911 года Гауди пережил настоящий приступ бруцеллеза.

Аптекарь Вилаплана с неприязнью вспоминал о часах прогулок вместе с Гауди в городе Вике (там архитектор отдыхал во время своей болезни). «Диатрибы и обвинения», которые Гауди обрушивал на голову Вилапланы, а также нудные и напыщенные разглагольствования архитектора о том, что «истинное искусство может развиваться только в Риме и на берегах Средиземного моря», истощили терпение аптекаря. Очевидно, аптекарь не научился, подобно Сантало, молчать и таким образом сохранять мир. Суждения Гауди часто бывали просто вызывающими; он не принимал творчества братьев Ван Эйк, Ван Дейка и Рембрандта, называя их «художниками буржуазных гостиных» и «третьеразрядными декораторами». В другом случае он отвергал микеланджеловское понимание объема в Сикстинской капелле, говоря, что тот обнаружил не больше вкуса, чем мясник, выдавливающий бесконечную цепь сосисок. По словам Вилапланы, Гауди «хороший христианин», но «упрям, как свинья». Разъяренный аптекарь несколько лет спустя писал другу: «Я тоже довольно много занимался рисованием и живописью. Я прочитал бесчисленное количество книг по искусству и видел множество знаменитых построек!»

С ним соглашается внук Эусебио Гуэля. «Гауди был глубоко убежден в ценности своей работы. Художники часто бывают такими, и я думаю, что это вносило свой вклад в его деспотичный характер. Он был очень уверен в себе и сильно раздражался, когда люди что-то скрывали от него или противоречили ему». Другой его знакомый, отец Солер, был более резок в своей критике ставшей легендарной негибкости Гауди: «При общении с Гауди вы должны либо убить его, либо отступить и признать его правоту».