Место и значение Крипты в мировой архитектуре

Внутреннее помещение

Крипта Колонии Гуэль была начата в 1898 году со сложной модели, но идея ее зародилась на тридцать лет раньше, еще в школе архитектуры. Для Гауди это был шанс по прошествии 500 лет вернуть архитектуру и христианскую веру на путь истинный.

В 1910 году критики признали, что крипта Колонии Гуэль — это, по всей видимости, самое рациональное строение из всех когда-либо про­ектировавшихся. Понятие «рациональное» при­менилось для обозначения использования мате­риала, рассчитанного выдерживать определенную нагрузку, наиболее эффективным и экономич­ным способом.

Используя методы эмпирического анализа, Гауди применил гиперболические параболоиды для строительства наружных фасадов, гиперболоиды для создания пространства для света, а также закрученную геликоиду, как в змеевид­ной скамье Парка Гуэль, для передачи движения. Эффект получился ошеломляющим.

В конструкцию, которая совершенствовалась в ходе многолетних экспериментов и полностью согласовывалась с законами геометрии, теперь было практически невозможно внести какие-либо изменения. Гауди описывал это так: «Человек постоянно находится в процессе творчества. Но человек ничего не создает, он от­крывает. Тот, кто стремится постичь законы при­роды для обоснования своей новой работы, тру­дится совместно с Создателем».

Именно при помощи выбора материала, под­бора деталей, отделки и бесконечного разнообра­зия техники кирпичной кладки Гауди удалось со­здать уникальный христианский храм. Крипта располагалась среди сосен, и колонны внутри помещения перекликались с окружающими де­ревьями.

Гауди писал об этом взаимодействии: «Колонна подобна стержню или стволу дере­ва, крыша — это гора с ее гребнем и склонами, свод — пещера параболической формы; прочные уступы горы образуют перемычки и консоли над теми местами, где выветрились более слабые пласты».

Трудно что-либо возразить фотографу Нор­ману Паркинсону, который назвал крипту «са­мым святым из всех мест, которые мне приходи­лось видеть в жизни». Но, подобно многим другим творениям Гауди, крипта остается незакончен­ной, являя собой свидетельство его непомерных амбиций. В приходском архиве Санта-Колома-де-Сервельо сохранились свидетельства ее мучи­тельно медленного строительства. На стройпло­щадке никогда не было более десяти рабочих. К июлю 1911 года, несмотря на отсутствие Гауди, были возведены колонны в алтарной части крип­ты. Четыре года спустя, 3 ноября 1915 года, крипту освятили. Однако еще через три года, в 1918-м, работы были прекращены, и здание оста­лось неоконченным — таким, как мы видим его сегодня.

Почувствовать магию этого места можно в любое время года, но лучше всего это ощущается в жаркий летний день, когда окна крипты откры­ты и горячий, насыщенный запахом сосновой смолы ветерок проникает внутрь.

Крипта — это бесспорный архитектурный шедевр, но ее существование было бы невозмож­но без такого снисходительного и терпеливого покровителя, как Гуэль. Внешние стены из бу­лыжника и пережженного кирпича, кажется, вы­растают прямо из земли. Гауди изменил план церкви таким образом, чтобы не трогать самую красивую сосну рощи. Он говорил: «Я могу по­строить лестницу за три недели, но потребуется двадцать лет, чтобы вырастить такое величест­венное дерево».
Потолок галереи прямо под невысокими сту­пеньками, ведущими к воображаемой церкви, использовал геометрические формы в виде пере­вернутого гиперболического параболоида, кото­рые как бы наступали на нас, бросая вызов силе тяготения и традиционной архитектуре. Херрера также применил перевернутый купол для входа в базилику Эскориала, чтобы продемонстрировать свое мастерство. Уверенный в своих расчетах, Гауди стоял прямо под арками, когда рабочие убирали поддерживавшие их деревянные шабло­ны. Говорят, что он даже шутил с посетителем, говоря, что каменщик часто гипнотизирует плит­ку, пока ждет застывания раствора. При наруж­ном осмотре крипты глазу приходится все время перестраиваться с колонн на деревья, а затем на декоративную керамику и необычные оконные решетки, предназначенные для защиты хрупкого витражного стекла. Гауди сконструировал тон­кий металлический занавес из старых иголок, до -ставленных с текстильной фабрики. Почти все материалы использовались повторно после предыдущего промышленного применения.

Пройдя через большие деревянные двери, по­сетитель останавливался, пораженный простран­ственной сложностью внутреннего объема. Каж­дая колонна, наклоненная строго под таким уг­лом, чтобы сделать ненужными контрфорсы, была абсолютно непохожей на другие и произво­дила, по словам Бассегоды, «настоящий эффект мускульного напряжения, как будто крипта — это живой организм».

Впечатление усиливалось четырьмя массивными базальтовыми колоннами в центральной части. Они несли на себе весь вес крипты и на первый взгляд казались высеченными топором неандертальца. От гладкого цементного пола их отделяла свинцовая подушка, и создавалось впе­чатление, что колонны способны выдержать лю­бые сейсмические колебания. Считается, что за­конченная церковь Колонии Гуэль должна была наводить на размышления о горе Монсеррат, ко­торая, по преданию, возникла в результате геоло­гического взрыва в момент распятия Христа. Таким образом, крипта Колонии должна была завершить то, что начал Монсеррат.

Под впечатлением необыкновенной мощи самой конструкции крипты не сразу обращаешь внимание на другие декоративные детали, такие, как гигантские морские раковины, в которых плещется святая вода, или двустворчатые окна из цветного стекла с хитроумной механической сис­темой, которая позволяет откидывать их про­зрачные створки.
И снова каждая деталь конструкции и внут­ренней отделки «заряжена» энергией «символов, густых, как листва деревьев». Некоторые крити­ки изображали Гауди франкмасоном, верховным жрецом оккультного общества, астрологом-лю­бителем, наркоманом и алхимиком. Все эти до­мыслы обусловлены необыкновенным богатст­вом его языка: в крипте можно найти неисчисли­мое количество знаков и символов, которые перекликаются с другими религиями и язычески­ми верованиями, влившимися в лоно христиан­ства. У двери располагаются изображения альфы и омеги, но рядом можно увидеть Андреевские кресты, разноцветную монограмму CHI-RHO, а многочисленные рыбы из блестящей керамики trencadis усиливают символическое значение зда­ния. Гауди использовал гиперболический пара­болоид не только из-за очевидных конструктив­ных достоинств, но и благодаря его символичес­кому содержанию. Эта изогнутая геометрическая форма символизировала триединство.

Некоторые критики искусства Гауди видели в каменной кладке крипты признание Гауди в членстве в Обществе розенкрейцеров или како­го-то масонского ордена. Совершенно очевидно, что крипта олицетворяет духовные искания. Гауди видел в механике архитектуры превосход­ную метафору духовных исканий и откровения. Более того, один из исследователей почти навер­няка прав в своем анализе присутствия тринад­цати Андреевских крестов как символов жизни Христа. Тринадцать крестов логически выстра­иваются по цветам, начиная с зелени жизни, через пурпурный и черный, и заканчивая распя­тием из крестов небесно-голубого цвета. Но язык символов необыкновенно гибок, и ограничивать его — значит игнорировать его потенциальные возможности.

Не обошлось здесь и без социального симво­лизма, скрытого в вымышленном рае Колонии Гуэль. Ведь в обмен на владение крохотным ку­сочком земли и собственным миниатюрным casa piral свобода рабочего полностью поглощалась иерархией католического единства. В 1910 году, когда Гауди только вернулся после вынужденно­го отдыха в Вике, Колония Гуэль стала центром празднования пятилетней годовщины Semana Sosial de Espaca, которую раньше активно пропа­гандировал маркиз де Комильяс. Это был символический выбор, учитывая близость — как в про­странстве, так и во времени — «трагической не­дели». В своем приветственном послании, оза­главленном «El espirity en el problema del trabajo» — «Душа и проблема труда», — епископ Торрас по­вторил многочисленные идеи о благородстве руч­ного труда и о трудящейся христианской семье, ранее изложенные Рескином и Обществом свя­того Георгия.