Н. Бассегода. Парк Гуэль. 1900—1914

Образы природы.

Для обеспечения устойчивости конструкции мастер заменил здесь нервюры из армированной керамики устройством приплюснутых арок в пять рядов кирпича, опирающихся на соседние опоры. В образовавшихся углублениях на местах отсутствующих к-олонн Хосе Мариа Хухоль (автор всех керамических многоцветных коллажей Парка) вставил круглые плафоны. Выступы и запады, образованные высоким антаблементом над восьмигранными капителями колонн, придают «храму» редкую живость очертаний, пластичность которых еще нарастает в уровне верхней террасы за счет создания «бесконечной» скамьи, мягко обтекающей все сооружение. Скамья собрана из сборных перегородчатых сводиков, изготовлявшихся на площадке и устанавливавшихся над карнизом «храма». Уже после заделки швов велась облицовка керамическими осколками. Детали округлого обрамления спинки скамьи поверху и круглого выступа на уровне поясницы садящихся изготовлены отдельно, секциями по 30 см, по всей видимости, фирмой «Хухоль и Баусис» [Именно эта фирма изготовила все керамические детали для дома Батло.]. Когда модельщик изготовлял очередную партию деталей из необожженной глины, Хухоль приступал к росписи, вплетая в нее множество отрывочных слов из титулатуры Марии в гуще ветвей, листьев, лепестков и абстрактных пятен. После обжига Хухоль расписывал керамику зеленым, желтым и синим, роспись покрывали оловянной глазурью и обжигали вторично. Возможно, однако, наибольший интерес в Парке Гуэль представляют дорожные сооружения, превращенные архитектором в зачарованный мир каменной скульптуры, подчиняющийся при этом жестким законам тектоники. В Парке представлены едва ли не все возможные сочетания застывшей органики каменных опор с живой зеленью. Мы находим здесь своего рода окаменелый лес — портик у опорной стены за домом дона Гуэля с его двухветвевыми столбами, сквозь которые живая зелень видна чисто ландшафтно, на некотором удалении. Сечение портика позволяет, как только выстроены диаграммы усилий, осознать полную слитность конструктивного и образного мышления, столь характерную для зрелого Гауди. Построение пешеходной рампы с ее прямыми наклонными опорами по нижнему уровню и витыми — по верхнему образует сложный переход между рукотворным и природным. Это двойной переход. Колонны нижнего уровня еще сугубо «архитектурный: четкие капители, низкие арки четких очертаний над интерколумниями,— и только облицовка камнем, напоминающая рисунком кору сосен и араукарий, роднит эти опоры с настоящими древесными стволами обок. Колонны верхнего уровня уже теряют принадлежность к традиционному миру архитектурных форм почти полностью. Второй план перехода создан отношением внутреннего и внешнего: руинность экстерьера, просматриваемого сквозь густую листву; гротовый характер интерьера, пространственно лишь полуотгороженного от зеленого мира снаружи.

Если опоры основного виадука напоминают чем-то руины египетского храма, то пилястры-контрфорсы подпорной стены демонстрируют свое кровное родство с живыми пальцами, растущими рядом, а колоннада из «цветочниц», поднятых на столбы, и вовсе уже едва опознается как человеческое творение, принадлежа уже почти полностью миру природы. Парк Гуэль — уникальное произведение архитектуры, сразу же признанное произведением «чистого» искусства и ставшее центром туристского интереса, что требует весьма интенсивных усилий по его поддержанию ввиду наплыва массы посетителей.
[Прим. Парк Гуэль, несомненно, имеет родство с ландшафтными системами, создававшимися в Англии в XVIII в. (архитектор Вэнбрю) и XIX в. (прежде всего Пакстон, наиболее известный созданием Кристал Паласа Лондонской выставки, но получивший титул за ландшафтное искусство). В то же время в сугубо эмоциональном ключе парк исполнен едва ли не таоистского «вживания» в природу, что роднит его, несомненно, с духом японского садового искусства. Эта несвободная от внутреннего конфликта двойственность, по-видимому, придает парку особое очарование сдержанной напряженности.]